Сад в Песках

Нам достался участок в сказочном месте – Карельский перешеек, побережье Финского залива, вокруг озера, сосновые боры, столетние можжевельники.

Эти края до войны принадлежали Финляндии, в лесах до сих пор сохранились напоминания о знаменитой «линии Маннергейма» – ДОТы, укрепления, бетонные сооружения. И огромное количество фундаментов финских домов, сложенных из неподъемных каменных глыб, некогда тщательно обтесанных и пригнанных, а сейчас заросших мхом. Увидеть среди сосен каменную лестницу, ведущую в никуда – не редкость в здешних лесах. Вдоль берега залива – одичавшие яблони, вишни, сливы, море черемухи, кусты красной и черной смородины – все это следы пребывания финнов на этой северной территории. …

Выделенный нам участок земли представлял собой взъерошенное поле, перерезанное старыми дренажными канавами. В центре – корявые яблони с ветками, упавшими на землю, два огромных роскошных дуба и двухметровой высоты холм, обросший ивами, березками и зарослями земляники – холм, занимающий четверть всего пространства.

Место, отведенное для дачи, было дикое, запущенное, но, точнее сказать, заброшенное – во всем чувствовалось, что здесь когда-то давно жили люди. Старый бетонный колодец, почти рухнувшая банька, подземный погреб невдалеке подтверждали эту догадку.

Холм оказался гранитным основанием большого разрушенного сгоревшего дома. Дальнейшие раскопки фундамента наградили нас настоящим кладом – хозяйственная утварь, замки, ключи, посуда, спекшиеся монеты – находки пробудили в нас азарт кладоискателей. Мы поняли, что стали владельцами не простых 20 соток земли, наш участок хранил тайну, имел прошлое…

Вскоре удалось познакомиться и с бывшей хозяйкой нашей усадьбы.

Надо сказать, что посещение финнами своих покинутых земель – не редкость в этих краях. Сюда приезжают автобусами, разбредаются по участкам садоводов, рассматривают, пытаясь узнать места, связанные с детством, интересуются, в чьи руки попали их прежние владения.

Айно Линделл – единственная из оставшихся в живых хозяев дома, спрятанного под холмом. Она родилась здесь, в рядом стоящей, почти развалившейся баньке («Там родилось не одно поколение…»). На месте заросшего холма стоял добротный дом – центр хутора, у которого даже название было – Karastila. В доме жили две большие родственные семьи, и, судя по развалинам, тепло поддерживалось с помощью трёх огромных печей. Вокруг были конюшня, скотный двор, хозяйственные пристройки, сараи для сена, зерна, погреб, и даже своя ткацкая мини-фабрика. Натуральное хозяйство. Жили зажиточно (мы находили осколки подвесок от старых хрустальных люстр, обломки кованой станины от «зингеровской» швейной машины, и неисчерпаемое количество битой керамики, осколков посуды, оплавленных при пожаре). Хутор существовал с середины семнадцатого века.. Размеренная жизнь закончилась в 1939 году. …

Им дали на сборы 2 часа. За это время на две подводы удалось погрузить только самое необходимо и дорогое. Айне, как самой маленькой, (ей было 4 года в 1939 году), доверили корзину с собакой. Отец, весь в слезах, своими руками поджёг дом, весь хутор. Айно помнит свое последнее детское впечатление – горящий дом и одинокий котенок, сидящий на крыльце…

Вот такая тайна нашего участка. Мы обещали Айно, что поставим маленькую скульптуру котенка на сохранившемся от пожара крыльце, в память о прошлом.

Естественно все, что удается найти в земле, мы храним. С Айно переписываемся, встречаемся. Она благодарит нас за то, что мы сберегаем её воспоминания о детстве. А мы полюбили свой участок еще больше…

 

***

Неуловимое «излучение» старого участка с трёхвековой историей полностью перевернуло моё сознание. Теперь, спустя всего несколько лет, об этом можно сказать уверенно. Теперь сад и я – это единый развивающийся организм, о котором трудно сказать коротко, в двух словах. Прежде всего, сад – это такое место на планете, где можно полностью отключить мысли о городской суете, о вопросах выживания в условиях большого мегаполиса и агрессивного общества. Приезжая в сад, я мгновенно переключаюсь в «медитативное» состояние и с большим энтузиазмом приступаю к садовому творчеству, испытывая лишь физическую усталость от проделанных работ, ведь перемещать булыжники и горы земли с места на место – любимое занятие.

Стремление к красоте, надёжности, долговечности определяют выбор растений и подход к стилистике сада. Вершиной и образцом для подражания считаю Природу, с её бесконечным разнообразием нерукотворных образцов ландшафта, которыми постоянно подпитываюсь в своих путешествиях. Мои учителя и гуру – светлые и тёплые сосновые леса Карельского перешейка, глухие непроходимые дебри новгородщины, бескрайние альпийские луга, каменистые осыпи и ущелия, холодные высокогорья и тундры. Камень, вечнозелёные, медленнорастущие растения – такова основа создаваемого ландшафта. Любимый камень – карельский гранит, точнее расколотые угловатые глыбы, покрытые мхами и лишайниками, которые я выискиваю и старательно перемещаю в сад из окрестных лесов. Облагороженные природой гранитные камни с «налётом вечности» призваны постепенно заменить россыпи разноцветного, как сейчас говорят «бульника», доставшегося в довесок к финскому фундаменту.

Из растений в первую очередь близки хвойные – круглый год они радуют своими одеяниями всевозможной окраски. Коллекционный «вирус» не обошёл меня стороной – сейчас у меня более 500 видов и сортов хвойных, и это только начало. Источником новых растений является не только магазин, но и сама природа – в моём мини-питомничке развиваются привитые «вёдьмины метлы» и отобранные в лесу и посевах необычные формы елей, сосен и можжевельников. Прекрасно осознаю, что мой сад, хоть и зелен, но ещё молод и не совершенен. Пройдут годы, прежде чем сад покажет себя в полной мере, развернётся в трёхмерном и цветовом измерении.

Текст К. Коржавина